Она была совой. Нет, конечно, не в прямом смысле этого слова; она была просто девушка, не красавица, не дурнушка… Просто вечерами ее не возможно было уложить спать, зато утром нужно было приложить немало усилий, чтобы извлечь из постели.
Непонятно как, в ней уживались два совершенно разных человека. Одна ее часть, та, что на виду, была бесенком, способным на бесшабашные поступки. Например, она могла влезть на спор на подъемный кран, могла смотреть салют, сидя на крыше соседней, недавно выстроенной башни, свесив ноги с карниза. Другая же ее часть, была хрупкой, ранимой мечтательницей, любящей сидеть часами у печки, или у костра, глядя на блики огня, бегающие по головешкам, или стоять в стороне от шумной веселой компании, откинув голову назад и смотреть на мигающие на черном бархате неба точки, могущей притащить домой в подоле выброшенных слепых котят…
Был один из обычных вечеров, который она проводила в компании сокурсников в очередном походе по ближнему Подмосковью. Если позволяла погода, они всегда ездили с субботы на воскресенье в лес, а иногда уезжали, прямо в пятницу, после занятий. Так называемая вылазка на природу, с полагающимся костром, печеной картошкой, песнями под гитару. Вот и в этот раз; костер уже догорал, картошка давно съедена, песни пропеты… Стемнело… Все разбрелись кто куда. Кто-то отправился спать, кто-то гулять, кое-кто еще копался в углях, проверяя их на наличие остатков обуглившейся картошки, кто-то учился играть на гитаре, перебирая неумелыми пальцами струны.
Она наверно с час сидела в стороне от костра, на краю небольшой полянки на маленьком пенечке, прислонившись спиной к орешнику, и как обычно, закинув голову, разглядывала ночное небо. Отсюда, из полной темноты, оно было просто ослепительным. Казалось, будто звезды опустились ближе… или она поднялась к ним выше; неважно, главное, что было ощущение того, что они совсем рядом. В городе таких звезд не увидишь… Слишком много света, дыма… Да и в городе просто не до них. Так она и сидела, мечтая о чем-то необыкновенно добром, таком, чего еще не было в ее жизни, а в ее жизни еще мало, что было, но она знала, что все еще впереди и оно, это самое доброе, обязательно должно произойти. Вопрос когда…
Она любила. Пусть безответно, но любила. Она мечтала, что когда-нибудь он все же заметит ее. Лес, казалось, понимал ее, и подбадривал своим шуршаньем, щелканьем, уханьем, стрекотаньем… Он тоже не спал.
Со стороны палаток все еще доносилось жалобы гитары в чьих-то неумелых руках, негромкие голоса, изредка взвизгивал кто-то из девчонок.
Вдруг она услышала со стороны леса приближающиеся в ее направлении голоса. Она сжалась в комочек, почти слившись с пеньком, на котором сидела, кажется, если б была еще немножко похудее, то втиснулась бы между орешин… Замерла… На лужайку с противоположной стороны вышли двое в обнимку и прошли мимо нее, зацепившись за ветку орехового куста, с которым она пыталась слиться, ветка отогнулась…
«Все… заметили…», — подумала она, но нет, ветка была отцеплена и с шумом вернулась на свое первоначальное место, больно стегнув ее по руке, которой она едва успела прикрыть свое лицо. Лишь только испуг прошел, она осознала, что это был он, тот, о ком она сейчас думала, она узнала его голос, он был, конечно, со своей подругой. «Как хорошо, что они не заметили меня» – пронеслось в голове.
Парочка, тем временем, видимо, подошла к костру, ибо голоса стали громче. Через некоторое время все затихло, даже гитара умолкла. «Все ушли спать», —подумала она.. А может, кто-то еще сидит? Может это даже он? Если она сейчас тоже вернется к костру, подумают еще, что за ними следила… Нет, сейчас возвращаться никак нельзя, решила она. И снова принялась разглядывать светящиеся вверху точки.
Время летело незаметно. Тут она почувствовала, что замерзла, причем основательно, да и ноги затекли — слишком низенький пенечек попался. Она встала, поеживаясь от холода. Идти прямо к костру? Нет… с этой стороны нельзя, решила она, и начала потихоньку пробираться через орешник, осторожно отодвигая ветки с шершавыми листьями, обходя костер и постепенно приближаясь к нему. Выйдя к палаткам с другой стороны, она увидела, что никого уже нет. Все разошлись по палаткам спать.
Она вошла в слабо освещенный круг, и, присев на полено, протянула замерзшие руки к красным головешкам. Пальцы быстро потеплели, жар от костра приятно грел колени, даже поднимался до лица. Она согрелась. Поднявшись, она торопливо прошла к палатке, на ощупь пробралась в свой угол, отодвинув чью-то руку со своего одеяла, и быстро нырнула под него. Мимо ее лица, противно жужжа, пролетел комар. Махнув рукой, она едва успела высказать ему все, что она о нем думает, и провалилась в сон.
Светало…
Утро было прохладное, даже слишком прохладное. Хотя… на дворе не лето, а как ни крути — сентябрь, причем конец сентября. Из палатки показалась сонная, конопатая физиономия Шурика, он всегда вставал первым. Своими маленькими глазками он оглядел кострище, причмокнул неодобрительно… заготовленные с вечера дрова не прикрыли, а, похоже, недавно моросил дождик. Но делать нечего.
«Не плохо бы погреться изнутри, чайком», — подумал он, и занялся разведением костра. Прошло немного времени, и костер начал оживать и вскоре запылал, весело потрескивая свежими поленьями, как будто и не гас вовсе.
Одно за другим из палаток стали высовываться лица ребят… Все снова собирались у костра. Вот уже и котелок повесили, и вода закипела, и чай заварен. Голоса стали громче, забряцали кружки, зашуршали пакеты с бутербродами… Все пили чай. Кто-то щелкнул выключателем приемника и оттуда донесся бодрый голос диктора: «Вы слушаете радиостанцию «Маяк», Московское время 10 часов. Прослушайте последние новости». И из динамика посыпался град новостей… Щелчок… И вновь воцарилась тишина.Относительная тишина, ибо возобновились вновь разговоры.
Тут, чей-то голос, заглушая других, спросил: «А где, собственно говоря, Надька?» Другой ответил: «Как где? Вестимо, спит!» Кто-то хихикнул.
«Ее надо было назвать не Надькой, а Сонькой», — сострил кто-то. Снова смех…
Первый опять подал голос: «Ну, кто сегодня пойдет будить? Чья сегодня очередь?» В ответ тишина. Первый не сдавался: «Валер, вроде б твоя!» «Ребят, вы что? Я недавно совсем ходил, забыли? Она ж мне ногой чуть челюсть не сломала, когда я хотел ее за ноги вытащить? Я не пойду, как хотите, но не я». Смех…
«Серег, ну, тогда ты», — первый решил-таки довести начатое до конца. «Ну, неееет… Я тоже уже ходил ее будить, я ей, мол, вставать пора, а она на другой бок и далее спать. Я ж ее почти час уговаривал, чуть сам не провалился в ее сонное царство». И снова смех… Первый сделал серьезное лицо: «Ну, тогда давайте жребий тянуть, чтоб без обид». Тут подал голос конопатый костровой – Шурик: «Ладно, ребята, сегодня пойду я. Сейчас я вам ее доставлю». Его маленькие глазки хитро забегали. Все переглянулись, но промолчали. Шурик встал и направился к палатке. Все повернулись, чтобы ничего не пропустить. От греха подальше чашки с кипятком отставили подальше. Шурик подошел ко входу в палатку… но… входить не стал, а пошел в обход. Все снова недоуменно переглянулись…
…
Она спала… Она видела чудесный сон… Они были вместе: Он и Она… Его вкрадчивый, нежный голос говорил ей необыкновенные слова, которые до сих пор никто еще не говорил. Она слушала его, впитывая каждое произнесенное слово. На одно мгновение ей показалось, что она даже почувствовала прикосновение его губ… Она замерла… Вот оно, то прекрасное прикосновение, которого она столько ждала. Она ощутила вдруг, как по ее телу начинает растекаться волнующее тепло. Ей стало жарко, щеки запылали, но не от стыда, а от того необыкновенного ощущения блаженства. Ее губы приоткрылись навстречу его губам, которые стали более настойчивыми и даже грубыми…
Ей стало больно. Она мгновенно открыла глаза и… увидела над собой зависшую, самодовольно улыбающуюся физиономию Шурика, непонятно как протиснувшегося в окошко палатки, перегнувшегося почти пополам, что бы дотянуться до нее. Сон слетел, как будто его рукой сняло. Она мгновенно пришла в себя и уже в следующую секунду, дико завизжав, вцепилась ногтями в эту улыбающуюся физиономию. К ее крикам тут же добавился его вопль.
«Как он мог! Она так ждала этого поцелуя… Ведь это же первый поцелуй в ее жизни, который… который….» мысли ее скакали, путаясь, обгоняя одна другую. Наконец, она с силой оттолкнула его от себя и вылетела из палатки, взъерошенная, глаза метали молнии, пальцы до боли сжались в кулачки.
Вся компания сидела, повернувшись ко входу в палатку, как будто ждала ее появления, и смотрела на нее невинными любопытными глазами: мол, а что собственно произошло-то, мы ничего не знаем… мы ничего не видели… Он сидел и смотрел на нее такими же непонимающими глазами и на его губах играла невинная улыбка. Тут из-за палатки вышел, потирая лицо и таинственно улыбаясь, Шурик. Все перевели взгляд на него, и она тоже. И это был не просто взгляд, а взгляд оскорбленной женщины. Она была готова испепелить его, если бы это было в ее власти.
Раньше она просто недолюбливала его. Теперь перед ней стоял ее ВРАГ.
Надежда Светлова
